Серийный тупица.
Состояние апатии меняется на ощущение бессилия, которое, в свою очередь перетекает в усталость. Ненавижу любое живое существо, которое пытается со мной заговорить, исключения есть, но их ничтожно мало. С таким состоянием боюсь плести ловцов: не хочу, чтобы вся гадость от меня передалась.
Невозможно устала от Насти. Терпеть не могу настолько прилипчивых, навязчивых и беспардонных людей. Терпеть не могу, когда меня трогает человек, который мне неприятен. Разговоры не помогают, намеки различной степени прозрачности проходят мимо. Еще немного и я отшвырну её от себя в другой конец лаборатории. Молюсь старым богам и новым, чтобы меня перевели в другую смену. Хотя возможно, скоро нас просто сократят и переводить будет незачем.
Два месяца без нормального отдыха. Два месяца обещаний "Ой, вот завтра я точно-точно выйду!". Через две недели у меня отпуск. С каждым днём всё больше нависает над ним ЖОПА колоссальных размеров. С каждым днём мне всё больше похер.
В прошлую смену Серёжа смешил меня всеми известными ему способами. В эту -- просто посмотрел, комично насупив брови и явно пародируя мое печальное ебло. И мне не оставалось ничего, кроме как примирительно поднять руки и "Сдаюсь, сдаюсь: улыбаюсь".
И, хоть по принуждению, но улыбнулась я искренне.
Невозможно устала от Насти. Терпеть не могу настолько прилипчивых, навязчивых и беспардонных людей. Терпеть не могу, когда меня трогает человек, который мне неприятен. Разговоры не помогают, намеки различной степени прозрачности проходят мимо. Еще немного и я отшвырну её от себя в другой конец лаборатории. Молюсь старым богам и новым, чтобы меня перевели в другую смену. Хотя возможно, скоро нас просто сократят и переводить будет незачем.
Два месяца без нормального отдыха. Два месяца обещаний "Ой, вот завтра я точно-точно выйду!". Через две недели у меня отпуск. С каждым днём всё больше нависает над ним ЖОПА колоссальных размеров. С каждым днём мне всё больше похер.
В прошлую смену Серёжа смешил меня всеми известными ему способами. В эту -- просто посмотрел, комично насупив брови и явно пародируя мое печальное ебло. И мне не оставалось ничего, кроме как примирительно поднять руки и "Сдаюсь, сдаюсь: улыбаюсь".
И, хоть по принуждению, но улыбнулась я искренне.